Национализация по-путински. "Домодедово" на балансе Росимущества: перепродажа своим или пополнение бюджета?
Чиновники на Питерском форуме против отъема собственности у большого бизнеса прокурорами. Члены правительства предупреждают: грядет рецессия перегретой экономики России.
Грани времени. Итоги 25-й недели Мумин Шакиров подводит с экономистами Андреем Яковлевым, Игорем Липсицем и предпринимателем Евгением Чичваркиным.
На деловом завтраке Сбербанка во время ПМЭФ депутат-единоросс Андрей Макаров, председатель комитета Госдумы по бюджету и налогам, заявил об отсутствии в России честных судов и осудил новую национализацию по запросам прокуроров. А неделю назад арбитражный суд Московской области по иску Генпрокуратуры обратил в доход государства аэропорт Домодедово стоимостью 1,3 триллион рублей.
Домодедово – не единственный объект в этом ряду. В декабре 2023 года в госсобственность перешли активы автодилера “Рольф”, это бизнес, созданный с нуля без помощи государства. Летом 2024-го Вадим Мошкович, миллиардер из списка Forbes и владелец “Русагро”, был арестован: агрохолдинг оказался “стратегическим активом”.
Разбираем ситуацию с приглашенным исследователем Центра имени Дэвиса Гарвардского университета Андреем Яковлевым. Чем владельцы Домодедова Дмитрий Каменщик и Валерий Коган провинились перед Генпрокуратурой? Только ли наличием у них вторых паспортов?
– Вторые паспорта есть у доброй половины российских предпринимателей. Это звоночек для категории российского бизнеса, который для страхования рисков выводил активы из страны в 2000-е, в 2010-е годы, имел зарубежную недвижимость, счета в банках, детей, которые там учились, и вторые паспорта. Так что это более широкий сигнал. Это уже как минимум четвёртый наезд на аэропорт и на Каменщика с попыткой забрать активы. Коган там появился, по-моему, в одиннадцатом году, представлял одну из силовых групп со стороны государства, которая давала гарантии сохранения собственности. Сейчас это перестало работать, это индикатор того, что происходит борьба между кланами госаппарата и внутри Кремля. Но вернёмся к Макарову: в каком-то смысле его выступление кажется более важным, чем национализация Домодедово.
К любому человеку можно прийти и отобрать его собственность
На что обратил внимание Макаров: история по решению Конституционного суда, которая фактически обнулила срок давности по спорам о приватизации. Это решение касалось довольно мелкого дела, тянущегося с двадцать второго года. Но решение, мягко говоря, фундаментальное, которое предусматривает, что сейчас срок давности по спорам о приватизации отсчитывается с момента окончания прокурорской проверки, которая выявила нарушение. Это означает, что практически к любому человеку, который получил какие-то активы в девяностые годы (это не только олигархия ельцинского периода, а почти любой массовый предприниматель того периода), можно прийти и отобрать его собственность. Потому что тогда регулирования почти не было, и найти сделку, которая была проведена с соблюдением всех требований, теоретически, наверное, возможно, но практически это будут единицы из тысяч.
будут заменять на тех, кто будет зависеть от режима
Выступление Макарова – это отражение напряжений, которые есть в старой бизнес-элите. Кремль сейчас пытается заигрывать с людьми из условно новой элиты. Мне кажется, что история с Домодедово – это часть передела собственности. Люди из старой бизнес-элиты циничные, оппортунистичные, и так далее, но многие из них создавали сами свой бизнес, не имели связи с государством, скорее по необходимости, чем специально, что-то пытались от него получить. Они в случае краха режима вполне могли бы существовать со своими компаниями и дальше. Такие люди становятся потенциальным фактором риска. Их будут заменять на тех, кто будет зависеть от режима. Возможная схема – национализация активов у людей типа Каменщика и подобных, с последующей их перепродажей за полцены, за треть цены. В итоге бюджет получает пусть не триллионы, но сотни миллиардов рублей. Одновременно возникает новый круг людей в бизнесе, которые зависят от Кремля и будут с режимом до конца, в отличие от нынешней бизнес-элиты.
Вы хотите сказать, что старые олигархи ельцинского разлива – потенциальная угроза режиму?
– Они рассматриваются, как ненадёжные люди. В тюрьме уже сидят братья Магомедовы, например. До того были известные кейсы с Евтушенковым с отбиранием Башнефти, с Вексельбергом, когда не прямо на него наехали, но на его компании. Они все были плюс-минус из окружения Медведева, из бизнеса, который пытался как-то с Медведевым взаимодействовать, входил в комиссию по модернизации, и так далее. У кого-то что-то отобрали, кого-то посадили. Тогда решили поставить на место кланы, которые пытались заигрывать с Медведевым, в ситуации политически безопасной, никаких рисков для режима Медведев не представлял, и экономическая ситуация была не самая печальная. А сейчас ситуация явно будет хуже. И условно независимый бизнес – это фактор риска.
С 22-го по 24-й годы было конфисковано более 180 компаний на сумму свыше 1,3 трлн руб., по данным “Новой газеты” и Moscow Times. Насколько война повлияла на процесс национализации или переприватизации крупных компаний?
– Это сочетание одного и другого. Были в российской бизнес-элите, политической и бюрократической элите разные группы, которые ориентировались на разные модели политико-экономической организации. И были с начала правления Путина группы, которые ориентировались либо на феодальное устройство, либо на мафия-стейт (есть такая концепция применительно к Венгрии, но она применима и к России). Мафия-стейт в России присутствовала уже с 2000 годов, с рейдерскими атаками на конкретные предприятия. Но параллельно были довольно влиятельные люди в экономическом блоке, типа Грефа, Кудрина, чуть позже Набиуллина и другие. У них была поддержка со стороны бизнеса, который пытался строить рыночную экономику.
Феодальные и мафиозные нравы были и до того, сейчас они просто расцветают пышным цветом
То, что было перед войной, было сочетанием элементов разных моделей. Была достаточно либеральная рыночная экономика, выгодная олигархам, на которую ориентировались многие чиновники. Были элементы государства развития. Одновременно были элементы мафии-state. Классический вариант – это Кадыров. Так вот, что произошло с войной? К войне на самом деле Кремль не был готов. Они не рассчитывали на реальную войну, но столкнулись с тем, с чем столкнулись. Потребовалось огромное количество ресурсов, которые они сжигают в этой топке. На этом фоне у групп, у которых был силовой потенциал и которые оказались востребованы в рамках войны, начиная с того же Пригожина, заметно вырос политический вес и переговорная сила. А у вменяемых людей, мягко говоря, переговорная сила ослабла. Сейчас у людей с силовым ресурсом аппетиты только выросли. Фактор войны значим, потому что он стал импульсом для изменения модели, а феодальные и мафиозные нравы были и до того, сейчас они просто расцветают пышным цветом.
Ваш браузер не поддерживает HTML5
Что конфискуют у россиян/ Грани времени 21.06.2025
Предприниматель и общественный деятель Евгений Чичваркин.
Совет Вадиму Мошковичу и другим бизнесменам в России, которые ещё находятся на свободе:
– Казалось, что с войной Путин перестал открыто грабить, во всяком случае, большой и красивый бизнес, но, видимо, опять можно. А какой совет? Работать с адвокатами. Это же не про закон, это кто-то что-то хочет отнять. Невозможно советовать. Но я уехал в 2008. Если бы Мошкович уехал тогда же, он бы не заработал столько, сколько заработал, пока он осуществлял свою бизнес-деятельность, в России. Те, кто чувствует, что нужно уезжать, уезжают. Но, видимо, люди не чувствовали, что их могут тронуть. Путин был так занят войной и боялся, что бизнес разъедется, что какое-то время было затишье в таких громких делах.
Национализация Домодедова была неизбежна, владельцы неправильно оценили риски?
– Хотели его отобрать, начиная с середины нулевых, слишком хорошо это всё построили. Я уверен, что теракты тогда – это была в том числе провокация на отбор актива. Потом уголовные дела, то одно, то другое. В итоге отобрали, потому что очень хотели фсб-шники, хотя им сопротивлялись долго два акционера, которые построили этот бизнес, вырастили в цивилизованный. Лучший аэропорт был в России, с большим опережением относительно других и по сервису, и по красоте, и по дороге, которая туда шла, её какие-то немецкие подрядчики построили. Они сделали очень цивилизованную штуку, забежав далеко вперед. Я удивился, что они в 2010-м или 2011-м выстояли.
Отъём недвижимости и активов у недружественных России известных россиян, например, у Александра Невзорова или Ники Белоцерковской, можно перенести на рядовых граждан?
– Отбирают же что-то интересное, на что посмотрел кто-то, дом красивый или квартиру. У рядовых граждан неинтересно отбирать. Либо громкий политический должен быть активист, либо что-то жирное, что можно потом перепродать. Просто бандиты у власти. Организованная преступная группировка с ядерным оружием.